Развивающая образовательная среда Моя история России


ГЛАВНАЯ
  АРХИВ
БИБЛИОТЕКА
ХРОНОЛОГИЯ
МУЗЕЙ
СЛОВАРЬ
ФОРУМ
РЕКЛАМА
НОВОСТИ



В.Д.Сиповский. О смутном времени

Находясь еще в Туле, Лжедимитрий начал управлять государством. Первой его заботой было прекратить смуту и мятежи, которые тогда повсюду кипели, особенно в народе, против помещиков и властей. В грамоте своей, разосланной по всему государству, новый царь строго наказывал, «чтобы не было в людях шатости, убийства и грабежа, а кто в чем обижен, обращались бы к нему»; приказано было также позаботиться о казне, собирать подати без всякой отсрочки и поблажки. Новый царь заботился и о том, чтобы поддержать торговлю с англичанами, велел вернуть английского посла, который в это время уже уехал в Архангельск с грамотою от Бориса, и обещал ему свою дружбу к Англии и новые торговые выгоды для ее купцов в России.
20 июня новый царь торжественно вступил в Москву. Ярко сияло солнце. Улицы, заборы, крыши, колокольни, башни были полны народом. Разноцветные, пестрые, праздничные одежды и уборы придавали веселый вид толпе.
Прежде всего показались конные польские отряды в блестящих латах; среди них ехали трубачи и барабанщики; затем выступали рядами стрельцы по два в ряд; далее следовали раззолоченные царские кареты; в каждую было запряжено по шесть прекрасных лошадей. За каретами ехали верхами бояре и дворяне в праздничных, богатых кафтанах (...). За ними шла московская военная музыка (...). За служилыми людьми несли церковные хоругви, а потом шло духовенство с образами, крестами и Евангелием, блистая своими ризами. Наконец, за духовенством показался тот, кого Москва встречала как своего законного и желанного царя. Он ехал медленно на превосходном белом коне. Царская одежда его поражала блеском; на шее было драгоценное ожерелье. При виде царя народ падал ниц. Со всех сторон раздавались громкие крики:
– Вот он, наш батюшка-кормилец!
– Здравствуй, отец наш, государь всероссийский! Даруй тебе Боже многие лета!
Когда царь вступил на Москворецкий мост, вдруг поднялся такой страшный вихрь, что всадники едва усидели на конях; пыль взвилась столбом, и на несколько мгновений ничего не стало видно. Суеверные люди крестились и говорили, что это дурной знак.
Медленно подвигалась процессия вперед. Наконец въехали в Китай-город, и перед глазами всех открылся Кремль. Царь заплакал, снял шапку с головы, перекрестился и громко воскликнул:
– Господи Боже, благодарю Тебя! Ты сохранил меня и сподобил узреть град отцов моих и народ мой возлюбленный.
Слезы текли по щекам царя от умиления; плакал и народ. Радостно гудели колокола кремлевских церквей. (...)
После посещения церквей Димитрий вступил во дворец, и здесь его поздравляли бояре и сановники с новосельем.
18 июля происходила встреча царя с матерью; он выехал к ней в Тайнинское; чуть не вся Москва толпами повалила за царем. Царицу везли в карете. Димитрий подъехал к ней верхом, и она остановилась. Царь соскочил с коня и кинулся к карете; сын и мать бросились в объятия друг другу и зарыдали. С четверть часа длилось это трогательное зрелище. Многие в народе плакали от умиления. С. трезвоном во все колокола, с громкими радостными криками встретила Москва царицу, мать своего государя. Всякие сомнения теперь должны были рассеяться: всем казалось, что так встретить могла только истинная мать свое родное детище после долгой разлуки.
30 июля было совершено чрезвычайно торжественно царское венчание в Успенском соборе. Весь путь от дворца к церкви был устлан красной материей; поверх нее положен был богатый персидский ковер. Царь в роскошном златотканом одеянии, унизанном жемчугом и драгоценными камнями, явился в собор в сопровождении множества бояр, тоже блиставших своими праздничными нарядами. По совершении обряда венчания и по окончании обедни царь, предшествуемый рындами и окруженный боярами, ходил по устланному пути в Архангельский собор поклониться гробам отцов и праотцев своих.
В первые же дни после своего воцарения новый царь стал переделывать придворные порядки на польский лад: вместо прежних придворных сановников явились великий дворецкий, оружничий, мечник и прочие; боярскую думу царь назвал «сенатом». В сан патриарха возведен был грек Игнатий, рязанский архиепископ; это был человек угодливый, не привязанный к русской старине и потому не противник разных перемен в церковном строе. Такой патриарх был по душе Димитрию.
Поляки, приближенные царя, советовали ему поспешить с коронацией; они утверждали, что только после торжественного венчания он в глазах народа станет настоящим государем, помазанником Божиим; но он откладывал венчание до приезда матери, за которою послал бояр.
Еще до приезда ее обнаружилось, что у царя есть очень сильные враги. Василий Иванович Шуйский, погубивший Федора Борисовича, рассчитал, что с гибелью Димитрия откроется ему самому доступ к престолу. Знал очень хорошо Шуйский, что настоящий царевич Димитрий убит, и ясно видел, что тот, кто его именем взошел на трон, беспрестанно оскорбляет русское народное чувство своим пристрастием ко всему польскому. Лукавый боярин и задумал прежде всего исподволь раздуть в народе вражду к Димитрию, а затем, когда приспеет удобная пора, изобличить его. Люди, преданные Шуйскому, должны были распространять в народе молву, что вступивший на престол не сын царя Ивана, а Гришка Отрепьев; что он отступник от православной церкви, изменил православию и подослан Сигизмундом, чтобы вместо православия утвердить на Руси католичество, поработить и церковь, и народ Польше.
Но заговор Шуйского открылся. Царь назначил суд для разбора дела. Суд, в котором сам царь не принимал никакого участия, осудил Шуйского на смертную казнь.
Красная площадь наполнилась народом, когда должна была совершиться казнь именитого боярина. Многие его жалели. Вывели осужденного на площадь. Здесь была приготовлена плаха, в которую воткнут был топор. Подле стоял палач. Вокруг плотными рядами стояли стрельцы; за ними – сплошная толпа народа. Басманов велел читать приговор.
Вероломный боярин решился по крайней мере умереть мужественно, с достоинством; он твердо подошел к плахе, перекрестился и сказал, обратившись к народу: «Умираю за веру и правду!» Палач снял с него кафтан и хотел было снять и рубаху, польстившись на унизанный жемчугом ворот, но Шуйский не позволил снять сорочки — сказал, что в ней хочет Богу душу отдать.
В то самое время, как палач готовился поразить свою жертву, из Кремля вдруг показался вестник, скакавший во весь опор к месту казни. Он объявил, что царь не желает проливать крови даже важных преступников, дарует осужденному жизнь, заменяет смертную казнь ссылкою в Вятку.
– Вот какого милосердного государя даровал нам Господь Бог, – воскликнул при этом Басманов, обратившись к народу, – своего изменника, который на жизнь его посягал, – и того милует!
Толпа громкими криками желая здравия и многолетия милостивому государю. «Кто же может так поступать, – говорили в народе, – кроме истинного царевича?».


ГЛАВНАЯ
АРХИВ
БИБЛИОТЕКА
ХРОНОЛОГИЯ
МУЗЕЙ
СЛОВАРЬ
СЛОВАРЬ